Дворцово-парковый комплекс Царского Села
Загородная резиденция жены Петра I Екатерины Алексеевны Царское Село была основана в 1708 г., через 6 лет после освобождения Копорья от шведских войск. Она располагалась на месте бывшей шведской «Сарской мызы» в живописной и обширной местности, на пологом холме, у небольшой речки Вангази. Старые деревянные постройки, плодовый сад, пруд стали на первых порах ядром будущей усадьбы. После 1716 г., когда здесь была построена деревянная Успенская церковь, Сарская мыза («Остров-мыза») получила наименование Царского Села. К этому времени относится и создание здесь первых каменных палат, расширение хозяйственных построек. В отличие от дворцово-парковых комплексов Петра I имение Екатерины долго сохраняло вид русской усадьбы и отражало в своем облике традиционный и простой уклад жизни. Царские хоромы, которые располагались на месте будущего Большого дворца, были окружены конюшенным, скотным, птичьим дворами, амбарами, овинами, жилыми избами. К северу и западу от этих построек располагались охотничьи угодья зверинца, а к юго-востоку — небольшой сад, который до перепланировки в 1720 г. был в основном плодовым. Здесь насчитывалось свыше полутора тысяч яблонь, сотни кустов смородины, крыжовника, восемьсот вишневых деревьев. Первые чертежи с планировкой нового увеселительного сада принадлежат Яну Роозену, который мог использовать свой предшествующий опыт проектирования Летнего сада в Петербурге. В поданном им на утверждение Петру I «Толковании о горе Царица мыза, каким образом на меньших проторях (затратах) сделать сад» [Петров, 1969] предлагалось обработать склоны возвышенности террасами.
К сожалению, каких-либо проектных документов, изображающих сады Царского Села в этот начальный период строительства, не сохранилось. Однако, опираясь на архивные данные, А.Н. Петров [1969] и другие авторы, детально изучавшие историю этого ансамбля, утверждают, что по проекту Я. Роозена и под наблюдением садового мастера И. Фохта с 1719 по 1723 г. был заложен большой новый увеселительный сад. Юго-восточный склон террасировали, по нему проложили центральную аллею — главную ось будущей композиции, устроили лестницы, по-новому обработали берега старого пруда, придав ему форму неправильного шестиугольника, прорыли Поперечный (Рыбный) канал, прорубили в лесу прямую перспективу от каменных палат на северо-запад к зверинцу. На третьей от дворца террасе симметрично по отношению к главной оси появились два декоративных водоема. Были устроены липовые шпалеры, множество деревянных беседок, крытые аллеи, трельяжи, декоративные бассейны, цветники.
Сад постепенно приобрел обычный регулярный характер, но размеры и архитектурное оформление его в этот период были много скромнее, чем в садах Петергофа, Стрельны или Ораниенбаума. Тогда же окончательно определилась северо-западная граница сада — будущая Садовая набережная, вдоль которой расположились слобода дворцовых служащих и оранжереи. Сад и зверинец обнесли оградами, запрудили речку Кузминку в северной части усадьбы. После этого вплоть до 1742 г. в развитии усадьбы наступает некоторая пауза, строительные работы ведутся не такими высокими темпами, как раньше.
Новый этап развития связан с воцарением Елизаветы Петровны — второй владелицы Царского Села, которая решила устроить в нем парадную летнюю резиденцию, призванную затмить своим великолепием другие пригородные ансамбли Петербурга. Архитектору М.Г. Земцеву было поручено разработать программу радикальной реконструкции сложившейся усадьбы, превратив ее в крупнейший дворцово-парковый комплекс. Этот опытный зодчий, его ученики и последователи А.В. Квасов и С.И. Чевакинский оказались на высоте поставленной задачи. В 1743 г. А.В. Квасов на основе идей М.Г. Земцева приступил к радикальной переделке каменных палат Екатерины I, пристройке двух симметричных флигелей и «циркумференций». Сам М.Г. Земцев разработал проект Эрмитажа — второго по значению после дворца архитектурного компонента ансамбля. После его смерти А.В. Квасов и С.И. Чевакинский совместно вели строительство дворца и парковых сооружений, а также Нового, или Верхнего, сада, расположенного между дворцом и зверинцем.
Завершал строительство дворца уже в новой трактовке его объемно-пространственного решения и барочного декора фасадов В.В. Растрелли. Окончание строительства этого поражающего своей пышностью и огромными размерами архитектурного сооружения было отмечено праздником 30 июля 1756 г., который совпал с другим событием, имевшим важное военно-политическое значение,— победой русских войск в Пруссии. В Царское Село были доставлены военные трофеи. С этого момента его залы и парки стали свидетельствовать не только о достижениях искусства, но и о блестящих успехах русского оружия. В дальнейшем сложилась традиция отмечать многочисленные победы русской армии установкой в парке обелисков и других торжественных монументов.
Между тем полным ходом шли работы по реконструкции Старого сада и расширению всего паркового комплекса. В одну осевую композицию протяженностью 1,2 км были объединены Старый сад, дворец, Новый сад и зверинец.
Период с 1743 по 1760 г. можно считать определяющим во всей истории развития ансамбля. В это время на продолжении центральной оси за Рыбным каналом построен Эрмитаж, который стал архитектурно-пространственным центром всей юго-восточной, нижней части Старого сада (проект М.Г. Земцева с некоторыми коррективами осуществлен В.В. Растрелли и С.И. Чевакинским в 1744—1753 гг.). Интересно отметить, что строительство этого павильона, превзошедшего роскошью отделки намного более скромный Эрмитаж в Петергофе, было окончено на два года раньше дворца. Эрмитаж справедливо считается одним из шедевров русской садово-парковой архитектуры середины XVIII в., в котором ярко выражены все наиболее характерные черты эпохи зрелого барокко, что стилистически объединяет его с главным элементом ансамбля — Большим дворцом.
Эрмитаж был поставлен на открытой площадке, замощенной мрамором «в шахмат», в центре пересечения десяти радиально расходящихся аллей, в окружении канала и балюстрад, образовавших в плане вычурную фигурную рамку. К Центральному, перекрытому восьмигранным куполом двухэтажному объему главного зала примыкают четыре симметричных «кабинета». Фасады павильона чрезвычайно пластичны, покрыты сложным архитектурным декором, предстают перед зрителем в разных ракурсах, причем с каждой из радиальных аллей раскрывается лишь только какая-то одна часть фасада. Эрмитаж был щедро украшен скульптурой, имел богатую полихромную раскраску: белые архитектурные детали и позолоченная скульптура на сине-зеленом фоне. Большие оконные проемы, отражающиеся в многочисленных зеркалах, росписи стен и плафонов, резные цветочные гирлянды, вазы, живописные изображения архитектуры 11 все это связывало интерьеры с парковым пейзажем, иллюзорно растворяло одно в другом. Вместе со своим окружением царскосельский Эрмитаж представляет великолепный пример синтеза архитектуры, скульптуры, живописи и садово-паркового искусства. Эрмитаж имел довольно сложное техническое оборудование — лифтовые подъемники в кабинеты второго этажа, систему механической подачи блюд в обеденный зал и др.
Вторым по значению сооружением Старого сада является грот на берегу Большого пруда, построенный В.В. Растрелли в 1749 г. Композиционная роль этого сооружения заключается прежде всего в том, что оно органично связывает Старый сад с прудом, как бы выводит замкнутые внутренние пространства по новой поперечной оси на его широкий простор и одновременно акцентирует юго-западный «фасад» сада. Являясь типичным примером архитектуры барокко, павильон имел оригинальную и выразительную отделку и тремя фасадами выходил непосредственно на воду. Скульптуры дельфинов и нереид, купол, изображающий фонтан, фигуры морских божеств — все говорит о «морском» сюжете композиции этого сооружения.
Большой пруд постепенно становился в этот период одним из ведущих архитектурно-ландшафтных комплексов ансамбля. Появляется «каменная зала на острову», связанная паромом с берегом. На его северном берегу А.К. Нартов и В.В. Растрелли строят увеселительный павильон Катальная гора.
А.К. Нартов выбрал место и разработал техническую часть этого сложного сооружения. Оно было поставлено на холме, открытом в сторону пруда, имело два специальных «катательных» форса, к которым В. И. Неелов позже пристроил третий, достигавший острова в центре пруда [Петров, 1969]. Катальная гора была уникальным сооружением, не имеющим прецедентов в Европе (аналогичное устройство в Ораниенбауме создано несколько позже и сохранилось в качестве садового павильона до наших дней).
Границы Старого сада были перенесены к р. Вангази и предприняты работы по дальнейшему развитию водной системы за счет использования источников в 6 км к северо-западу от дворца, для чего пришлось прорыть новый, Виттоловский канал. Это позволило не только поднять уровень воды и увеличить площадь Большого пруда, но и создать целый ряд новых водоемов, в том числе цепочку каскадных прудов за Эрмитажем, ниже старой плотины.
Одновременно проводились работы и в Новом саду. Его территория, квадратная в плане, была окружена глубоким каналом, каменная стена с бастионами по углам окружила зверинец. В Центре зверинца по проекту С.И. Чевакинского построили нарядный павильон Монбижу — одно из лучших архитектурных сооружений, украшавших сады Царского Села, к сожалению не дошедшее до нашего времени. Композиционная роль этого павильона во многом аналогична Эрмитажу — находясь на продолжении главной оси (но только в противоположном северо-западном направлении) и на пересечении 6 радиальных просек, он архитектурно активизировал все пространство зверинца. Павильон напоминает Эрмитаж и внешне: это двухъярусный восьмигранный объем под куполом с барочной отделкой интерьеров и фасадов. Он также был окружен каналом.
Непрерывно изменялся и обогащался облик аллей, боскетов и террас в Старом саду. Но его планировочная структура оставалась трёхчастной. Как и прежде, к дворцу примыкал Верхний сад, который имел «плоскостное» решение, здесь в поле зрения преобладали сложные цветочные партеры, огибные дороги, стриженые боскеты, водные «зеркала» в вычурном барочном обрамлении. На следующих террасах (всего их было 5) располагался Нижний сад, засаженный в основном плодовыми деревьями. Завершала композицию березовая эрмитажная роща. Сложный рисунок дорог и аллей вокруг Эрмитажа, каскады Нижних прудов и, конечно, сияющие позолотой павильоны придавали Старому саду новый, более праздничный парадный облик. Функции этой части дворцово-паркового комплекса усложнялись, это был уже не только сад для уединения и размышления, но и место пышных приемов, развлечений придворной знати, иностранных гостей.
Особая роль в преображении Старого сада принадлежала скульптуре. Сюда было свезено множество беломраморных, свинцовых и позолоченных скульптур из парков Петербурга, принадлежавших ранее опальным царедворцам и государственным деятелям — А. Д. Меншикову, А.И. Остерману и др. Царское Село становилось, так же как и Летний сад, Петергоф, как бы музеем скульптуры, причем она выполняла не только и не столько декоративную роль, сколько выражала в аллегорической форме идейный смысл всего паркового ансамбля. Выполненные в динамических формах барокко фигуры античных богинь и героев удовлетворяли познавательные интересы публики, прославляли гражданские добродетели.
Большинство скульптур выполнены лучшими итальянскими мастерами — П. Баратта, Д. Зорзони, Д. Бонацца и др. Статуя А. Тарсиа «Воинская доблесть» представляет фигуру женщины в шлеме и панцире, которая опирается на щит. Исследователи полагают [Петров, 1964], что это аллегорическое изображение победы России над Швецией, так как на щите высечены орел и лев — геральдические символы этих государств. В статуе «Мир» это понятие выражено в виде молодой женщины, которая гасит факел. Эта и другие мраморные скульптуры были экспонированы на наиболее выгодном для осмотра фоне, образованном мелкой фактурой стриженой листвы, в зеленых нишах, которые служили им своеобразной рамкой и контрастно их оттеняли. Сейчас эти статуи смотрятся в иных условиях, в тени разросшихся деревьев и часто на случайном фоне, что, конечно, снижает их когда-то первостепенную композиционную и идейно-художественную роль.
Забегая вперед, скажем, что характер скульптурного оформления парка менялся в разные периоды его существования. Если в первый и второй периоды оно имело преимущественно «просветительные» и декоративные цели, то в последующем, при Екатерине II, приобрело военно-мемориальное значение (комплекс памятников на берегах и островах Большого пруда, посвященных героическим победам русских войск в войнах с Турцией). Одновременно получил развитие и другой, более интимно личный вид скульптуры (памятники Д. Ланскому, Г. Орлову, любимым собакам Екатерины и т.д.). В этот период парковая скульптура, как и окружающий их пейзаж, приобретает «романтический» характер.
Следует подчеркнуть, что вся система визуальных взаимосвязей была в те годы иной, чем в более поздний период: дворец, как и Эрмитаж, свободно, просматривался со многих точек молодого еще сада, из окон дворца открывалось все его пространство, включая и Большой пруд. В то же время плотные боскеты создавали малые камерные пространства, почти полностью изолированные от окружения, тогда как сегодня, несмотря на то что пространство сада заполнено разросшимися деревьями, взгляд свободно проникает в подкронное пространство на значительную глубину.
В 50—60-е годы XVIII в. крупные парковые павильоны доминировали в пространстве, их купола и архитектурные завершения возносились высоко над рядами стриженых деревьев. Это хорошо видно на изображениях М.И. Махаева и других мастеров гравюры того времени.
Из старых садов Петербурга пополнялся в основном и фонд крупномерных зеленых насаждений. Много деревьев и кустарников ввозилось также из-за границы морским путем, среди них формованный тис, самшит и другие породы. Однако ведущей породой в садах Царского Села была в этот период, бесспорно, липа, а дополняющей — дуб. Липа наилучшим образом соответствовала местному климату, почвам и в то же время превосходно переносила стрижку. Дуб и другие породы выдвинулись на первый план лишь позже, после отказа от топиарной стрижки деревьев и смены регулярного стиля пейзажным.
Некоторые сохранившиеся документы хорошо передают атмосферу времени и характерные черты дворцового быта. Как отмечено в «Камер-фурьерских журналах» 1757 г., посетившие Царское Село послы иностранных держав после осмотра покоев дворца направлялись в «Зверинец, где призваны были звери, для показывания им, в роги. А из Зверинца поехали в Зал, что на острову, среди большого пруда, на судне, которое ходит без гребли, и подчивали винами и прочим, и смотрели в том пруде рыбу, которая ловлена была неводом, для показывания им, какая в том пруде рыба находится, которая и обратно в тот же пруд пускана. А с того пруда возвратились в сад, где веселились на качелях их кавалеры, а сами господа послы прочими забавами» (цит. по: [Петров, 1964. С. 117]).
Размах строительных и садовых работ в период 1740—1750-х годов был огромным. Они велись на многих участках царской резиденций, где трудились сотни каменщиков, землекопов, садовников, возчиков. Во дворцах и павильонах работали русские крепостные мастера- художники, лепщики, живописцы, резчики. В Царское Село везли строительный материал — кирпич, уральский мрамор, тосненский и пудостский камень, лес. Сюда непрерывным потоком доставляли на повозках крупномерные деревья — липы, дубы, клены, иноземные экзотические растения. Так, рядом со столицей возникал еще один крупнейший дворцово-парковый комплекс.
В конце 50-х годов XVIII в. после огромного по своим масштабам строительства предыдущих десятилетий наступает некоторый спад. Новый подъем связан уже со следующим периодом развития русской архитектуры — классицизмом — и одновременно с отказом от регулярного начала в планировке парка. В соответствии с изменившимися общественными настроениями, вкусами придворной аристократии и нового владельца Царского Села, Екатерины II, намечается резкий поворот к пейзажному стилю.
Уже в 1762 г., сразу после своего воцарения, Екатерина II распоряжается временно прекратить все работы в регулярном Новом саду. Уничтожаются беседки-соты с куполами в боскете Скарпир (впоследствии из-за нового павильона с крышей в китайском стиле, получившем название Грибок), превращается в систему небольших живописных прудов четвертый боскет Эсплац, дано задание смягчить геометрические очертания Большого пруда, прекратить стрижку деревьев. Известно распоряжение императрицы, изданное в 1762 г.: «В старом и новоразведенном садах шпалернику и штамбованных дерев не подрезывать, кроме средней дороги от двора к Эрмитажу, оную только с боков подстригать» (цит. по: [Балог и др., 1972. С. 16]). Изменения коснулись фасадов и интерьеров многих построек, включая дворец, Эрмитаж, грот и др.
Разумеется, 60-е годы XVIII в. не были периодом полного прекращения развития парка. В этот период посажены липовые аллеи по берегам Большого пруда, которые в большей мере связывали его пространство со Старым садом, и одновременно перестраивалась направленность проектных работ. В это время составляются планы нового пейзажного парка, расположенного к западу от Большого пруда.
В третий период активного развития ансамбля, продолжавшийся около двух десятилетий, па первый план выдвигается новая группа зодчих и мастеров садового дела. Среди них следует выделить отца и сына Нееловых, Ч. Камерона и Д. Кваренги, создавших замечательные парковые павильоны и также принявших участие в формировании прилегающих к этим постройкам пейзажей. Большую роль в этот период развития парка сыграли также постройки А. Ринальди, Ю. Фельтена. Общее наблюдение за строительством в Царском Селе осуществлял Т.И. Бецкий.
Проектные и строительные работы по новому пейзажному парку возобновил В.И. Неелов, который работал в Царском Селе при С.И. Чевакинском и В.В. Растрелли. Интересно, что он вместе с сыновьями посетил Англию, где изучал парки пейзажного стиля. В. И. Неелов является автором перепланировки района Большого пруда, а по данным А.Н. Петрова [1969], вероятно, и всех пейзажных частей Екатерининского парка. Он сыграл большую роль в размещении новых парковых сооружений, а часть их запроектировал непосредственно.
В 1770 г. под его руководством началось осуществление проекта, причем в этой работе В.И. Неелову помогали опытные садовые мастера И. Буш и Т. Ильин.
Одним из первых мероприятий была переделка в новом стиле системы прудов, прежние строго геометрические очертания их были деформированы. Изменились не только очертания водоемов в плане (включая каскад Нижних прудов), но благодаря насыпке искусственных холмов, посадке живописных групп деревьев, прокладке криволинейных прогулочных дорог весь пейзаж приобрел характер естественного озера. Быстрыми темпами шли посадки деревьев, создавались новые рощи, большие поляны. Так, только за один 1772 г. сюда было доставлено более 20000 деревьев [Петров, 1969].
В ходе реконструкции прудов потребовалось решить проблему дополнительного их обводнения. Новые источники были найдены в Тайцах, откуда канал длиной в 16 км, местами переходящий в глубокую подземную галерею, доставлял ключевую воду к прудам и постройкам царской резиденции.
В 1770-х годах на берегах Большого пруда строится целый ряд новых парковых сооружений. Их местоположение и роль в ансамбле в основном была предопределена В.И. Нееловым. По его проекту сооружены так называемый Палладиев мост (старое название — Сибирская мраморная галерея), комплекс Адмиралтейства. Архитектор Ю. Фельтен сооружает монументальную башню Руину, которая была призвана отметить победу в русско-турецкой войне. С верхней площадки башни, находящейся на высоте 21 м, открывался широкий вид на парк. Чесменская, или Ростральная, колонна, воздвигнутая архитектором А. Ринальди, возвышается над гладью Большого пруда, она сооружена в честь победы российского флота над турецкой эскадрой в Эгейском море 26 июня 1770 г. Колонна имеет высоту 25 м, украшена рострами и бронзовым орлом, ломающим полумесяц.
В Старом саду у одной из плотин каскада Нижних прудов стоит Морейская колонна (автор также А. Ринальди), посвященная победе русского флота у п-ова Морея в Средиземном море 17 февраля 1770 г. На ней слова: «...Войск Российских было числом шесть сот человек, кои не спрашивали, многочислен ли неприятель, но где он; в плен турков взято шесть тысяч».
Эти сооружения и монументы завершили создание одной из самых интересных архитектурно-ландшафтных композиций царскосельского ансамбля, объединяющей основой которой является водная поверхность Большого пруда.
Затем во второй половине 70-х годов вновь центр внимания устроителей парка перемещается к Старому Екатерининскому саду. К счастью, он не подвергся радикальной перестройке, сохранив в целом регулярный характер своей планировки. Но в нем появилось много новых черт в духе времени: заменена каналом каменная стена сада, что позволило более полно включить Садовую набережную в его композицию, сделаны более отлогими берега двух малых прудов на третьей террасе, устроены каскады на Нижних прудах, рядом с ними насыпана Трифонова горка (очевидно, по имени мастера, руководившего ее сооружением,— Трифона Ильина). Этот искусственный холм был обсажен высокими деревьями и в их. тени на вершине:; устроена «китайская» беседка. И.В. Неелов (сын В.И. Неелова) строит в Старом саду Верхнюю и Нижнюю ванны, а также Эрмитажную кухню у южного входа в сад. С тех пор никаких новых крупных сооружений в Старом саду, строиться больше не будет, формирование его в основном завершается.
Окончательно формируется и городское окружение Старого сада. На Садовой набережной И.В. Неелов в 1786—1787 гг. строит манеж, который украшается тремя дорическими портиками. Вместе со зданиями ранее возведенных Кавалерских домов, оранжереи и конюшни он образовал фронт застройки, ограничивший парк с северо-востока. Фасады этих построек просматриваются со множеством аллей Старого сада. Закреплению красной линии Садовой улицы способствует и строительство нового дворцового флигеля у Знаменской церкви — будущего лицея (И. В. Неелов, 1788 г.).
Тем временем к западу от Большого дворца возникает новый архитектурно-ландшафтный, комплекс, выполненный в модном китайском стиле. Он включил в себя Большой каприз (В.И. Неелов, 1770—1773 гг.), Китайскую деревню, Скрипучую беседку (Ю. Фельтен, 1778—1786 гг.), китайские мосты и другие садовые сооружения. Среди специалистов нет единого мнения по повещу авторства Китайской деревни [Голлербах, 1923; Петров, 1969; Балог и др., 1972].
Комплекс китайских сооружений в царскосельских садах, являясь продуктом широко распространенного в Европе тех лет увлечения китайским искусством, оказал сильное влияние на русское паркостроение. Царское Село было первым и самым крупным по своим масштабам примером создания садовых павильонов в «китайском вкусе». На первых этапах развития пейзажного стиля такие постройки рассматривались чуть ли не как обязательные для каждого дворцового или усадебного парка.
Из сохранившихся «китайских» построек наибольший интерес приставляет Большой каприз. Это земляная насыпь с большой и малой арками и беседкой в центральной части. Это монументальное сооружение тесно связно с планировкой всего парка: большая арка фиксирует направление на Большой дворец, а малая ориентирована на поперечную ось Нового сада, которая в дальнейшем была закреплена портиком Александровского дворца [Петров, 1969].
В это же время на прилегающей южной территории парка строится ряд садовых сооружений Д. Кваренги, среди них концертный зал, купальня, кухня-руина, зал на острове (реконструкция) , Гатчинские ворота (вместе с А. Ринальди).
Не меньшее значение для царскосельского ансамбля имели расширение и перестройка дворца, в особенности строительство галереи, холодной бани с агатовым павильоном, висячего сада и пандуса (1780—1795 гг.). Этот комплекс, запроектированный Ч. Камероном, преобразил южную часть дворца и прилегающую парковую территорию. Это был качественно новый уровень взаимосвязи архитектуры с окружающим пространством, основанный на их взаимопроникновении. Открытая легкая галерея для прогулок с великолепной широкой лестницей, терраса висячего сада и длинный пандус-рампа самым непосредственным образом связывали дворец с прудом, дубовой рамповой аллеей, ведущей к Гатчинским (Орловским) воротам, открывая эффектные виды на новый пейзажный парк и террасы Старого сада.
Камероновские пристройки были сооружены «около собственных комнат Екатерины II для того, чтобы избежать хождения по лестнице со второго этажа. С этой целью Камерон создал пологий спуск в парк, а перед ним висячий сад, который тем самым был отделен, от остального парка. К этому саду прилегают Агатовые комнаты и Камеронова галерея» [Курбатов, 1916. С. 518]. Не исключено также, что на постановке Камероновской галереи, как бы отсекающей новую пейзажную часть парка от «елизаветинских» фасадов дворца, сказалось желание зрительно размежевать части ансамбля, относящиеся к разным стилистическим «эпохам».
Необходимо отметить, что одновременно с работами по Царскому Селу Ч. Камерон строит в соседнем Павловске, на берегах р. Славянки, храм Дружбы, колоннаду Аполлона и дворец наследника престола. Во всех этих работах он показал те новые возможности, которые открываются в художественном взаимодействии строгих форм классической архитектуры с живописно организованным пейзажем.
Важным фактором дальнейшего развития Царского Села стало строительство по проекту Д. Кваренги Александровского дворца (1792—1796 гг.), что в дальнейшем оказало определяющее влияние на структуру всей северной части ансамбля. Дворец, выходящий своим садовым фасадом на поперечную просеку — «блезир» — Нового сада, закрепил чуть ли не единственную поперечную композиционную ось ансамбля в направлении с северо-востока на юго-запад и явился центром нового планировочного района парка, освоенного в начале XIX в. Однако этот дворец в отличие от Екатерининского уже не подчиняет себе пространство сада, а лишь композиционно дополняет его. Величественная полуротонда на запарном фасаде эффектно замыкает перспективу широкой аллеи, но зодчий не ставит себе целью превратить дворец еще в одну доминанту парка, спорящую с дворцом В.В. Растрелли. Такая позиция характерна для периода, когда идея подчинения природы архитектуре уже была отвергнута.
К моменту строительства Александровского дворца произошли и некоторые изменения в Новом саду. В центре одной из четырех куртин возводится Китайский театр, строятся пять мостов на Крестовом канале.
Одним из самых крупных шагов в развитии парка в третьем периоде стало формирование пейзажных садов, охватывающих Александровский дворец с запада, севера и востока, по проекту, разработанному с большим мастерством И.В. Нееловым в 1792 г. Главным стало сооружение трех связанных друг с другом и Крестовым каналом прудов, имеющих свободные плавные очертания и окруженных живописными рощами и лужайками. По оценке А.Н. Петрова [1969. С. 106], «Превосходное решение композиции пейзажного парка, красивые очертания берегов прудов, плавные линии пешеходных дорожек, умелое размещение групп деревьев и кустарника свидетельствуют о том, что Неелов был не только выдающимся архитектором, но и мастером паркостроения... Пейзажный парк близ Александровского дворца сохранил свой прежний облик, хотя и пострадал от порубок в 1941—1944 гг. Он — одно из высших достижений русского пейзажного паркостроения конца XVIII столетия. В нем все продумано до мельчайших деталей, учтены и преодолены трудности, связанные с особенностями рельефа местности».
Царскосельский ансамбль развивался в этот период в нескольких направлениях. Юго-западнее Екатерининского парка возникает г. София, названный так в связи с успехами русских войск в войне с Турцией. София — один из первых в России примеров создания нового города по заранее подготовленному проекту, в его строительстве активное участие приняли ведущие архитекторы Царского Села, и прежде всего Д. Кваренги (1784—1787 гг.).
Ансамбль территориально развивается и за счет закладки новых парков. Так, в 1783 — 1785 гг. Н.В. Неелов строит западнее Царского Села Баболовский дворец и разбивает вокруг него парк размером 300 га.
Третий период формирования ансамбля ознаменовался как его территориальным развитием, появлением новых элементов, так и коренной перестройкой общего художественного направления. От регулярного к пейзажному, от стремления подчинить, упорядочить природу с помощью архитектуры до идеализации природы, «подражания» ей, до создания романтических стилизованных пейзажей — такими путями шло формирование Царского Села в 60—90-е годы XVIII в.
Но смена художественных направлений означала не разрушение старых элементов ансамбля, а скорее их развитие по принципу контраста и дополнения. Главная доминанта ансамбля — Большой дворец сохранил и усилил свое господствующее положение, проходящая через него центральная планировочная ось «северо-запад — юго-восток» длиной более 1 км продолжала играть ведущую композиционную роль в плане огромного дворцово-паркового комплекса. Но новые элементы придали ему большее стилистическое и пейзажное разнообразие, художественно-историческую глубину.
Перемены, происходившие в Царском Селе, оказали огромное воздействие на все русское паркостроение конца XVIII в. как в столицах, так и на периферии. Пейзажный стиль с берегов Большого пруда постепенно стал все больше распространяться по всей стране.
В длительной истории царскосельского ансамбля периоды подъема сменялись годами упадка и разорения. После смерти Екатерины II на троне воцаряется Павел I, который распространил свою неприязнь к матери на ее любимую летнюю резиденцию. Все неоконченные работы в Царском Селе с 1796 г. приостанавливаются, многие предметы декоративного убранства дворцов и парков переносятся в Михайловский дворец, Гатчину и Павловск. Китайская деревня была частично разобрана на строительный материал. Многие статуи, ранее украшавшие парк, бесследно исчезли или были вывезены. Так, коллекцию античных статуй, установленных на пандусе, приказано было перенести в Павловск, на центральную площадку Старой Сильвии.
Лишь в 1800 г. появляются первые признаки того, что «опала» с Царского Села снимается. Принято решение о реставрации Монбижу, строительстве дорог и мостов в зверинце. Эти работы поручены П.В. Неелову, (младшему брату И.В. Неелова). В этот же момент Ч. Камерон успевает утвердить свой проект новых ворот зверинца, но затем работы временно опять прекращены.
Позже, в годы царствования Александра I, начинается медленный подъем, который, однако, уже никогда не достигал тех темпов и того высочайшего художественного уровня, которым были отмечены второй и третий периоды.
К 90-м годам XVIII в. ансамбль в основном уже сложился. В последующие годы вносились лишь перемены локального значения, это были преимущественно дополнения и небольшие перестройки, которые, как правило, не нарушали его общего характера. Следует также отметить, что почти все сооружения на поздних этапах, завершающих дворцово-парковый комплекс Царского Села, располагались на его периферии, на новых территориях или на месте старых обветшавших построек. Есть основания полагать, что это ограничений явилось следствием осознания огромной исторической и художественной ценности уже сложившегося ансамбля, желания сохранить его неповторимые пейзажи.
В 1808—1810-е годы на берегу Большого пруда, у парадной Рамповой аллеи, на месте Катальной горы, архитектор Л. Руска строит Гранитную террасу, откуда открывается панорама южной части парка. Годом позже возобновлены прерванные работы по благоустройству прудов за Александровским дворцом, а границы парка расширены до места, где в 1827—1830-е годы будут воздвигнуты чугунные Египетские ворота. В 1812 г. видный представитель позднего русского классицизма В.П. Стасов украшает парк новыми монументальными воротами «Любезным моим сослуживцам» на въезде в парк с востока, которые являются памятником победы в Отечественной войне 1812 г. Позже он строит и другие воротами; у Холодной бани, которые имеют более камерный характер.
Владельцы парка стремятся вернуть ему прежний блеск, вновь улучшается уход за насаждениями, строятся оранжереи. Однако главным результатом первых десятилетий XIX в. было дальнейшее развитие пейзажного парка в западной части царскосельского комплекса. Возведенные здесь (архитектором А. Менеласом) постройки имеют утилитарный характер, стилизованы в модных тогда готических формах. Среди них здания Фермы у северных границ зверинца, к которой примыкает новый, так называемый фермерский, парк, павильон для лам и слонов (последний в стиле индийской архитектуры), Пенсионные конюшни, в которых содержались, отслужившие свой срок лошади из-под «царского седла», и т. п.
Наибольшее внимание в 1810-е годы уделялось превращению территории бывшего зверинца в пейзажный парк. Согласно составленному А. Менеласом плану, здесь в 1817 г. начались реконструктивные работы. В составлении проекта и его реализации принимал участие пейзажист И.А. Иванов, который был, как и сам А. Менелас, учеником выдающегося архитектора и ученого Н.А. Львова.
Разбирается старая каменная стена зверинца, ведутся посадки дубов, кленов, лип, берёз и других лиственных деревьев. На Виттоловском канале устраивается новый пруд, причем излишки грунта идут на образование искусственных возвышенностей. Вокруг новых и старых прудов создаются луга и поляны, берега окаймляются ивами серебристыми, вдоль живописно проложенных дорог высаживаются пихты сибирские. В результате этого к концу 20-х годов бывший зверинец и регулярный Новый парк сливаются в Большой Александровский парк размером 200 га. Он все больше приобретает «романтический» характер с сумеречными тенистыми аллеями, таинственными руинами, призванными напоминать о величии прошлых эпох.
В 1812 г. на сохранившемся бастионе зверинца строится высокая (37,8 м) Белая башня и рядом с ней башня Руина. На Белой башне была устроена самая высокая в Царском Селе обзорная площадка, откуда были видны не только парк, но и далекие окрестности города. Рвы, заполненные водой, подъемный мост и сам «крепостной» характер архитектуры этого комплекса придавали ему вид средневекового замка.
На остатках другого, южного бастиона зверинца в 1825—1828-е годы создаются монументальные развалины готического храма, так называемая Шапель, которая считается своеобразным шедевром «руинной» архитектуры и стала объектом подражания в других парках. Это декоративное, но довольно монументальное сооружение включает две башни, полуобрушившиеся стены, колонны, контрфорсы, острые шпили, мраморную скульптуру, стрельчатые окна с цветными витражами. Вплотную к стенам были высажены деревья, камни укрыты мхом — все это способствовало созданию иллюзии подлинных средневековых развалин.
В целом роль А. Менеласа в развитии Александровского парка весьма значительна. Но решение снести павильон Монбижу в самом центре зверинца и построить на его месте новый павильон нельзя считать оправданным. В результате этого ансамбль потерял одно из лучших творений С.И. Чевакинского и В.В. Растрелли. Сохранился лишь остов этой замечательной постройки в стиле барокко, обломленный в подражание средневековым замкам Англии красным кирпичом.
А. Менелас, очевидно, взял за образец аналогичную постройку в Страбс-Хилле (Англия). Воспроизведение иноземных парковых построек не было в те годы редкостью. В петербургском Адмиралтействе были выставлены английские гравюры, которые могли повлиять на характер садовых построек в Царском саду. Однако речь может идти лишь об использовании определенной постройки и только в качестве прообраза. В.Я. Курбатов, сравнивая русские парковые сооружения с аналогичными постройками в европейских странах, отмечает [1916. С. 518], что в Царском Селе «павильоны настолько крупны по размерам, что совсем не похожи на игрушечные постройки в пейзажных садах Западной Европы». К Монбижу примкнули четыре шестигранные башни с высокими декоративными крышами. Перестройка была закончена только в 1834 г., павильон стал хранилищем оружейных коллекций и получил наименование Арсенал. Однако подобные примеры уничтожения ценных элементов ансамбля были в те годы редкостью. В целом этот период, как и предыдущий, характерен, несмотря на продолжающуюся смену общественных вкусов и стилей, высокой степенью творческой преемственности между паркостроителями разных поколений.
Развитие дворцово-паркового комплекса Царского Села продолжалось и позже — в середине, второй половине XIX в. и в начале текущего. Он оставался летней царской резиденцией, но темпы нового строительства шли на убыль. Довольно активно продолжалось развитие западной части комплекса, получившей название Баболовского парка. Еще в 1824—1825 гг. архитектор В.П. Стасов перестраивает и расширяет находившийся здесь старый Потемкинский дворец, который получил, как и большинство других построек тех лет, псевдоготические формы. Позже парк пересекается новым Таицким водоводом-каналом, вдоль которого прокладываются широкие аллеи. В 1860-х годах в парке были проведены ландшафтные рубки, в результате чего он обогатился новыми полянами, лугами, на опушках высаживались дубы, липы, клены и другие деревья, внесшие более жизнерадостные оттенки в однообразные еловые насаждения. Новые широкие просеки и кольцевая «езжалая» дорога позволили использовать этот большой парк площадью около 300 га для верховой езды и дальних прогулок. Если вспомнить, что одновременно с этим шли работы по реконструкции Отдельного (Колонистского) парка в южной части Царского Села, то становится ясным, что здесь в середине XIX в. возникла огромная парковая система общей площадью около 700 га.
На противоположной, северной периферии комплекса в начале XX в. возводится Федоровский городок, предназначенный для размещения царского конвоя. Это интересный пример творческих исканий архитекторов В.А. Покровского и С.С. Кричинского в направлении использования древнерусских форм, зодчества.
Некоторые изменения произошли в середине XIX в. и в сложившейся центральной части ансамбля. По проекту И.А. Монигетти на южном берегу Большого пруда строится павильон Турецкая баня, посвященный русско-турецкой войне 1828—1829 гг. Тем самым была продолжена традиция сооружения на берегах озера памятников и зданий-монументов в честь побед русского оружия. В 1855—1862 гг. у Зубовского корпуса Большого дворца А.Ф. Видов оформляет так называемый Собственный садик, предназначенный для членов царской фамилии. Это тенистый сад с цветниками, фонтаном, перголами, обильно насыщенный декоративной скульптурой.
После этого сколько-нибудь значительных вторжений в получивший уже полное архитектурное и пейзажное завершение ансамбль не производилось. Все больше осознается его огромное художественное и историческое значение. В первые годы XX в. учреждается музей Царского Села, правда, в небольшом помещении Верхней ванны. В лицейском саду после празднования столетия со дня рождения поэта устанавливается памятник А.С. Пушкину работы известного скульптора Р. Баха.
Царское Село в глазах его посетителей, которых становилось с течением времени все больше, приобрело значение пушкинского мемориала. Здесь прошла юность поэта, сюда неоднократно возвращался он в зрелые годы. Пейзажи Царского Села напоминают о многих страницах пушкинских произведений.
Русская поэзия оказалась неразрывно связанной с этими историческими местами. В связи с этим Д.С. Лихачев заметил [1982. С. 10], что «...сады и парки пригородов Москвы и Ленинграда — это громадные, постепенно, а не единовременно создававшиеся комплексы, в которых садовое искусство было соединено с поэтической памятью. Сады и парки растут и развиваются столетиями, и их нельзя приравнять к произведениям, созданным одним художником, одним творцом, их даже нельзя признать созданиями того или иного одного вида искусства: „зеленого зодчества" или зодчества „малых форм", садоводов или скульпторов — это синтез разнообразной и многовременной сложившейся в них культуры. В садах устраивались костюмированные вечера, иллюминации, театральные представления, композиторы писали для садов музыку».
И действительно, пейзажи Царского Села уже в XIX в., а тем более в настоящее время не могут больше рассматриваться только как архитектурно-художественные или дендрологические ценности, огромно и их историко-культурное, мемориальное значение. И здесь не может быть мелочей — важны не только крупные элементы парка, такие, как павильоны, аллеи, пруды, но и детали оформления — мостики, скамьи, ступени; отдельные деревья-патриархи, которые в нашем сознании приобретают роль подлинных «свидетелей» события, жизни великого человека. Известные строки А.А. Ахматовой [1977. С. 25, 26] хорошо передают характер поэтических ассоциаций, возникающих во время прогулки по царскосельским садам:
Смуглый отрок бродил по аллеям
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни...
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни
После революции 1917 г. дворцы, парки, все культурные сокровища Царского (с 1918 г. Детского) Села перешли в собственность народа. Была создана художественно-историческая комиссия по приемке, описи и приведению в порядок национализированного имущества, положено начало организации художественно-исторических экспозиций.
В 1937 г., в дни памяти великого поэта, Детское Село переименовывается в г. Пушкин. В годы Великой Отечественной войны наиболее ценные музейные экспонаты были отправлены в тыл или надежно укрыты, однако ансамбль понес огромные потери. Особенно пострадал Екатерининский дворец и декоративное убранство парков. Ряд объектов был разрушен почти до основания, среди них Турецкая баня, Китайский театр, Белая башня. Восстановление многих других, таких, как Эрмитаж, Агатовые комнаты, Александровский дворец, Чесменская колонна и т. д., потребовало больших усилий. Более 3000 деревьев погибло в парке за годы войны, а большинство оставшихся было повреждено. Парки открылись для посещения уже в 1945—1946 гг., но реставрационные работы продолжаются до сих пор. В парках г. Пушкина пришлось высаживать тысячи новых деревьев, в том числе ели вдоль Рыбного канала, где погибли деревья петровских времен. Восстановлена также сложная система каналов, водоемов, проведены берегоукрепительные, лесомелиоративные работы.
Направленность работ по восстановлению отдельных частей комплекса различна. Екатерининский парк рассматривается как художественно-исторический заповедник, и большинство зданий, расположенных в нем, должны использоваться как музеи — сам дворец, Эрмитаж, Концертный зал, Агатовые комнаты, грот и т. д. Александровский парк, выполняя культурно- просветительные функции, является также зоной массового отдыха ленинградцев, здесь можно посетить пляжи на Ламских и Виттоловском прудах, городок аттракционов и детский городок у бывшего северо-восточного бастиона зверинца, стадион в районе Фермы.
В последние годы большие реставрационные работы проведены в придворцовой части Старого сада. Освобождена от старых деревьев верхняя терраса, где разбиты цветочные партеры со сложным рисунком по чертежам XVIII в., «омолаживаются» старинные аллеи, воссоздаются водные зеркала и пр.
* Характер этих реставрационных работ стал предметом оживленной дискуссии в печати. Наряду с точкой зрения реставраторов, стремящихся возвратить саду тот облик, который он имел в пору «расцвета» (т. е. в 1740—1750-е годы), высказываются и иные мнения. Суть их сводится к тему, чтобы воссоздать в облике сада не один исторический период, а сохранить по возможности все исторические наслоения, все мемориальные свидетельства, включая деревья-«свидетели». Один из ученых, придерживающийся этой точки зрения,— Д.С. Лихачев [1982. С. 102] утверждает, что «мемориальный характер реставрационных работ меняет отношение не только к скульптурам, к беседкам... и пр. и пр. в этих парках, но и к старым деревьям, которые также являются своего рода мемориальными объектами, хотя и значительно „стареющими". Это достоверные „свидетели", и их ни в коем случае нельзя уничтожать, хотя бы они и утрачивали свой „декоративный эффект"».
Проведению реставрационных работ предшествовали научные разработки, в частности исследования Т.Б. Дубяго [1963]. Представить наглядно облик Старого сада в период его расцвета помогли гравюры М.И. Махаева и других художников, дошедшие до нас планы XVIII в. Были также изучены наиболее близкие объекты-аналоги. Однако как бы точно реставраторы ни представляли себе вид сада в прошлом, это не облегчает сложнейшей задачи его восстановления. С одной стороны, основной древостой сада достиг уже критического возраста. С другой — многие поздние периоды развития сада прошли в условиях свободного роста деревьев, и некоторые архитектурные сооружения (например, Верхняя ванна) строились уже в расчете на хорошо развитые крупные деревья. Задача восстановления Старого сада усложняется также необходимостью сохранить или даже расширить имеющиеся аллеи в расчете на большие экскурсионные группы, что, конечно, не соответствует параметрам планировки первой половины XVIII в., когда сад посещался лишь узким кругом придворных и приглашенных гостей.
Если попытаться вкратце подытожить те особенности развития царскосельского ансамбля, которые составляют его специфику, то следует прежде всего указать на три важнейших обстоятельства. Это, во-первых, огромные размеры, во-вторых, длительность активных периодов формирования ансамбля и, в-третьих, его исключительное стилистическое разнообразие.
Территория освоенной части усадьбы Екатерины I в начале XVIII в. не превышала 10—15 га. Через 150 лет парки Царского Села охватывали уже территорию около 700 га. Комплекс к концу XIX в. состоял из 4 больших парков (Екатерининский 102 га, Александровский — 200, Баболовский — 300, Отдельный — 96 га), которые имели каждый свою особую планировочную структуру, но тяготели к историческому ядру — Екатерининскому дворцу. Таким образом, пространственно-временные параметры формирования ансамбля являются уникальными и превосходят другие царские резиденции.
Сложность планировочной структуры комплекса, разновременность создания его элементов сопровождались многообразностью стилистических приемов, использованных целым рядом поколений художников, архитекторов, садовых мастеров в соответствии с меняющимися культурными тенденциями, общественными вкусами, капризами владельцев, стечениями конкретных обстоятельств.
Очевидно, сказать, что царскосельский ансамбль демонстрирует развитие от барокко к классицизму и различным оттенкам романтизма, было бы слишком грубым обобщением. Мы видели, что одна тенденция сменяет другую не последовательно, а часто как бы по «параллельным» или пересекающимся направлениям с возвратами, отступлениями, неожиданными прорывами вперед, причем по-своему «в большой» и «малой» архитектуре, пейзажном искусстве, скульптуре и т. д.
Важная особенность композиции царскосельского ансамбля заключается в формировании тематических архитектурно-ландшафтных комплексов, которые, с одной стороны, территориально обособлены, а с другой — взаимосвязаны друг с другом и с планировочной структурой в целом. Причем как приемы формирования таких комплексов, так и их «материал» менялись на различных этапах создания ансамбля. Наиболее очевидно существование «турецкого» комплекса вокруг Большого пруда и «китайского» комплекса в южной части Александровского парка. Если в первом случае доминантой выступает пространство пруда, то во втором — само сгущение стилизованных павильонов в виде Китайской деревни. Причем Большой каприз и Скрипучая беседка играют роль связующих элементов между двумя указанными комплексами. Такая стилистическая «перекличка» помогает избежать отчужденности отдельных композиционных частей.
Принцип тематических и стилистических комплексов прослеживается как в ранний, так и в более поздний период. Можно указать на «барочный» комплекс середины XVIII в. в старом Екатерининском саду (Эрмитаж, фасады дворца, скульптура и т. д.), на «готический» первых десятилетий XIX в. (Арсенал, Белая башня, Ферма и т. д.), который был рассредоточен среди полян и рощ пейзажного Александровского парка, очень компактный «древнерусский» комплекс Федоровского городка, который появился уже в начале XX в. Таким образом, группировка сооружений парка в тематические комплексы с ярко выраженной стилевой окраской и каждый раз особая форма связи их с пейзажем парка — специфическая и характерная особенность царскосельского ансамбля.
Чрезвычайное художественное разнообразие слагаемых ансамбля могло бы привести к определенной их рассогласованности, стилевой неопределенности, к распаду цельности дворцово-паркового комплекса, но этого не происходит прежде всего из-за наличия ярко выраженной архитектурной доминанты — центра, каковым является Екатерининский дворец. К нему, как к фокусу, стекаются основные композиционные оси, которые стягивают воедино все отдельные части комплекса. Это трехлучие дорог, исходящих от северо-западного фасада дворца,—центральной аллеи Старого сада, Дубовой рамповой аллеи, Садовой набережной.
В отличие от многих других парковых ансамблей, ориентированных на внешнее окружение, Царское Село сформировалось ввиду специфических местных условий как «центростремительная», в определенном смысле слова замкнутая, а не раскрытая композиция, в которой главным являются не внешние, а внутренние ориентиры. И это само по себе также является неким «собирающим» фактором.
Стилистическая разноголосица смягчается также тем обстоятельством, что высокие разросшиеся деревья в определенной мере зрительно изолируют парковые сооружения друг от друга и часто делают невозможным их прямое и одновременное зрительное сопоставление. Из-за этого немыслимы такие, например, визуальные «наложения», как Эрмитаж и Адмиралтейство, готическая Шапель и Китайская деревня. Даже пышный барочный фасад Екатерининского дворца и примыкающие к нему классические формы галереи Камерона нельзя было охватить единым взглядом до того, как на верхней террасе Екатерининского сада были убраны старые деревья. Что же касается противопоставления регулярных и пейзажных приемов планировки, то эта контрастная грань все больше смягчалась временем: старый регулярный сад после отказа от его стрижки в середине XVIII в. приобретал некоторые черты окружающего его пейзажного парка.
Крупным достижением создателей ансамбля на всех его этапах было всемерное использование относительно скромных природных условий местности. Здесь нет крупных водных пространств, выраженного рельефа, далеких перспектив и пр. в отличие от Петродворца, Стрельны или Летнего сада, нет даже речной долины, как в Павловске,— все пришлось создавать заново искусственным путем.
Особой удачей следует считать организацию сложной водной системы, проникающей во все части дворцово-паркового комплекса (исключая, пожалуй, центральную часть зверинца). Водные устройства представлены во всем своем разнообразии: Большой и Малые пруды, каналы, ручьи и тихие речные протоки, каскады, водные «зеркала». Общая водная поверхность невелика, но благодаря тесному взаимопроникновению земли и воды (острова, мысы, заливы) эффект их сопоставления ощущается очень сильно. Необычайно разнообразны и методы обработки берегов — это геометрически четкие «регулярные» откосы, каменные террасы, насыпанные горы, гроты, мостики, парапеты монументов, стриженый кустарник, низкие зеленые лужайки, ниспадающие кроны «плакучих» деревьев и т. д. Форме и обрамлению водоемов и водотоков придавалось огромное значение, очевидно не меньшее, чем аллеям парка,— вспомним в связи с этим многократную переделку очертаний Большого пруда и перестройку мостов на Крестовом канале.
Наконец, возвращаясь к характеристике самого процесса формирования ансамбля, подчеркнем, что каждый из 4 выделенных активных периодов и соответствующих им художественных стилей доминирует в той или иной зоне парка. Такая временная и стилистическая доминанта выражена каждый раз специфическими средствами и в разной мере, но все же довольно явно прочитывается, например: II период («елизаветинское» барокко) — Старый сад от дворца до Эрмитажа и Грота; III период (классицизм второй половины XVIII в.) — вся пейзажная часть Екатерининского парка, и прежде всего район Большого пруда; IV период (первая половина XIX в.) — северная периферия Александровского парка с его готическими комплексами. Труднее дать такую топографическую «привязку» I периоду активного развития ансамбля, но и он отражен в некоторых наиболее старых аллеях регулярного сада.
Наличие выраженных стилевых доминант в разных зонах парка, конечно, не говорит об их временной однородности. Точнее было бы указать как раз на их стилистически временную многослойность: ведь в Старом саду, главные черты которого определились во II периоде, есть постройки «екатерининского» (например, Верхняя и Нижняя ванны В.И. Неелова) и «александровского» времен (например, ворота «Сослуживцам...» В.П. Стасова). Но все же в подавляющем большинстве случаев позднейшие включения в тот или иной район не разрушали, а скорее поддерживали сложившийся его характер: Турецкая баня и Гранитная терраса на берегах Большого пруда, ландшафтное благоустройство прудов у ранее построенного Александровского дворца.
Ансамбль Царского Села не мог не оказать сильного воздействия на развитие русского садово-паркового искусства, начиная с Павловска. Причем, как мы позже увидим, это воздействие было неоднозначным, иногда не как объект для подражания, а, напротив, как точка некоего «отталкивания», в той же мере необходимая, как и образец-пример. Исследователь русского регулярного паркостроения Т. Дубяго [1963] указывает, что влияние Царского Села сказалось на планировке усадьбы А.П. Бестужева-Рюмина на Каменном острове, в решении садов на набережных р. Мойки в Петербурге, в регулярной части Кусковского парка в Москве.
Дворцы и парки Царского Села являлись объектом внимания историков и искусствоведов с начала XIX в. Известны фундаментальный труд И.И. Яковкина «История Села Царского», вышедший в 1829 г., монография A.Н. Бенуа «Царское Село в царствование Елизаветы Петровны» [1910], в которой освещается история ансамбля в течение первой половины XVIII в., серия статей в журналах «Мир искусства» и «Среди коллекционеров» Э.А. Голлербаха, очерки, статьи, разделы в искусствоведческих монографиях, написанные П. Свиньиным [1816—1828], И. Яковкиным [1829—1831], С. Вильчковским [1911], B.Я. Курбатовым [1925], В.Н. Талепоровским [1923] и др.
В этих публикациях недостаточно сведений о Царском Селе как объекте садово-паркового искусства, но они дают представление об историческом и культурном контексте создания ансамбля. Исключение составляют труды Т.Б. Дубяго, статьи Н. Тумановой и некоторых других авторов, уделивших внимание собственно парку. Основным трудом, в котором с достаточной полнотой развернута картина формирования ансамбля и даются сведения о развитии садов и парков Царского Села (Пушкина), является монография А.Н. Петрова «Пушкин: Дворцы и парки» [1969].
Ансамбль Царского Села за более чем 250-летнюю свою историю являлся своеобразной экспериментальной площадкой русского садово-паркового искусства, его живой энциклопедией, отразившей самые различные искания и тенденции.
Источник: Русские сады и парки. Вергунов А.П., Горохов В.А. Издательство «Наука», Москва, 1987
Добавить комментарий