Усадьба Никольское-Черенчицы — характерный пример творчества известнейшего русского архитектора, литератора, изобретателя и ученого последней четверти XVIII в. Н.А. Львова. В то же время он уникален. Прежде всего тем, что автор был полностью свободен в выборе средств и приемов, так как являлся владельцем усадьбы. Здесь он родился, провел детство, значительную часть зрелого периода жизни, свои последние годы. Совпадение в одном лице и автора и владельца позволило достигнуть единства в подходе к решению как хозяйственных, так и эстетических задач. Другим условием успеха было то обстоятельство, что на протяжении десятков лет ансамбль формировался под руководством и при непосредственном участии человека высокой культуры, опиравшегося на собственную идейно-художественную программу, хорошо понимавшего суть передовых тенденций в паркостроении и в то же время глубоко чувствующего характер и «дух» местности.

Исходная ситуация для полной реконструкции родительской усадьбы была мало примечательной: никаких особых природных «красот», даже реки. Скромный старый дом у края заболоченной низины, остатки плодового сада, копаный пруд для птицы, кое-какие хозяйственные постройки, деревня за бугром — вот и все. Но рядом, всего в 16 верстах,— г. Торжок, мимо пролегает почтовый тракт Москва—Петербург, а главное — все знакомо с детских лет, и где, как не здесь, можно показать, что значит рациональная организация «натурального сада» и всей усадьбы, воплотить в них свои представления о разумном и прекрасном. И сделать это в своем родительском «гнезде», сохранив и улучшив то, что было завещано предками. А.Т. Болотов, отражая настроения всего кружка просветителей (Г.А. Державина, Н.И. Новикова, Н.П. Осипова, самого Н.А. Львова и др.) пишет:

«Во многих местах оставили они после себя нам то, что ныне ни за какие деньги купить не можно. Вещи, которые отменно украшают селения, домы и сады, но такие, какими мы новые селения свои никак снабдить не можем; потому что для произведения оных потребны целые веки годов. Без их попечения не имели бы ныне в близости подле многих селений тех огромной высоты рощей и прекрасных дубрав, какими они украшаются; тех величественных и от старости, так сказать, поседевших дубов и других высоких древес, коими великолепствуют инде и самые внутренности селений и садов, как и поныне еще почтенными монументами древнего хозяйства почтены быть могут» [1786. С. 53].

Место для нового дома было выбрано рядом со старым, но несколько выше, на самой бровке холма, здесь из окон прямо на юг мог открыться вид на окружающую местность, луга в низине, возделанные поля, лес, лежащий у самого горизонта.

Н.А. Львов приступил к постройке своего нового дома в начале 1780-х годов. Интересно, что разработанный им лично проект (чертежи хранятся в Алупкинском дворце-музее) подписан следующим образом: «Дом в деревне Черенчицы 15 верст от Торжка. Проектировал, чертил, иллюминовал, строил, гравировал и в нем живет Николай Львов». Дом был трехэтажный и первоначально имел компактный объем, увенчатый куполом и ориентированный в сторону парка и прудов четырехколонным портиком. Позже, когда Н.А. Львов оставил службу и окончательно поселился в Черенчицах, занявшись сельским хозяйством и литературой (и, добавим, архитектурой), дом был расширен за счет пристройки двух симметричных флигелей. Это усилило его связь с пространством парка на южном склоне.

Хотя в целом планировка усадьбы получила свободные очертания, следовала естественному рельефу местности и исходила прежде всего из практических соображений, ее центральный комплекс, включающий главный дом, плодовый сад при нем, парадный подъезд, был решен как симметричная регулярная композиция.

В соответствии с теоретическими положениями автора план был лишен какой-либо жесткости, а напротив, имел «разнообразность в подробностях». На схематическом чертеже обмера и реконструкции усадьбы особенно ясно видна главная ось композиции всего ансамбля, которая в натуре сейчас уже почти не улавливается. Она проходила через центральный, ныне утраченный объем дома, двор у северного фасада, прямоугольный в плане верхний пруд, каре конного двора. В южную сторону «ось» меняет свой регулярный характер. Она трактуется как некая уравновешивающая пространственная линия, которая лишь организует живописный пейзаж, а не сковывает его жесткой симметрией. Здесь Н. А. Львову действительно удалось «единообразие прервать противуположением, противуположение связать общим согласием». Ось была необходима, чтобы пространственно объединить две разные части ансамбля: северную, где преобладают прямые линии и углы, и южную часть — собственно парк, построенный уже на законах свободной пейзажной композиции. Ось хорошо «прочитывается» и здесь благодаря тому, что ее поддерживает сама форма открытого склона, его микрорельеф. Кроме того, в отдалении от дома, но точно против его центра размещен связывающий два пруда искусственный каскад из крупных валунов. Этот водопад обращал внимание зрителя на всю панораму и служил как бы ее центром. Таким образом, композиционная схема была для Н.А. Львова не столько методом организации плана ансамбля, а скорее канвой, которая позволяла упорядочивать вполне реальные зрительные впечатления.

Пейзаж дополнялся молодыми посадками лип, тополей, лиственниц, ив и берез. Небольшие рощицы и отдельные группировки этих деревьев свободно располагались вдоль пологого склона и по берегам пруда, но не заслоняли собой дальних видов на окружающую местность.

Панорама, открывающаяся с центральной площадки перед домом, была тщательно «уравновешена» обдуманным размещением архитектурных сооружений, почти каждое из которых в соответствии с эстетической программой Н.А. Львова сочетало в себе утилитарную и Декоративную функции. Так, справа, на Петровой горе (западная часть парка), была устроена кузница. Циклопическая кладка ее стен, арки-проемы, освещенные по вечерам всполохами огня в горне,— все это придавало романтический оттенок пейзажу. С противоположной, левой стороны этот эффект уравновешивался целой группой небольших парковых сооружений на берегах пруда — гротом-купальней, павильоном-«храмиком», а несколько в стороне — скотным двором.

Большое внимание было уделено и обратному виду на усадьбу со стороны прудов. Здесь главный дом композиционно поддерживался зданием мавзолея, землебитной башней, пирамидой-погребом и другими постройками, расположенными на верхней бровке рельефа, т. е. в таких именно точках, где зрительный эффект их максимален.

Все эти здания также строились по проектам Н. А. Львова. Своеобразным шедевром парковой архитектуры, характерным для конца XVIII в., явилось здание храма-усыпальницы, поставленной на вершине насыпного холма вблизи въезда в усадьбу и имеющей вид купольной ротонды, окруженной колоннадой. Погреб-ледник представлял собой кирпичную, облицованную камнем пирамиду, находившуюся вблизи западного фасада дома и напоминающую своей геометрической формой известную постройку французского архитектора Леду.

Изучая план усадьбы *, нельзя не подивиться той последовательности, с которой автор решает проблему сочетания красоты и пользы. Каждое сооружение усадьбы имеет вполне определенное функциональное назначение и в то Же время свой выразительный художественный образ: погреб-пирамида, плотина-«каскад», купальня-грот, кузница — своеобразная театральная декорация и т. д. Но еще более важно то, что вся усадьба в целом решается как хозяйственный комплекс, организованный прежде всего на началах экономической целесообразности: внизу, на лугу у Нижнего пруда,— помещения для скота, около жилых зданий — фруктовые сады, ближе к полянам — хозяйственные постройки. И в то же время усадьба, включающая в себя множество утилитарных построек — риги, сыроварни, оранжереи, зернохранилища, мельницы и т. д., является прежде всего ансамблем. Этот результат достигнут последовательным осуществлением принципа не отделять «утилитарное» от «художественного», а органично соединять их в единое целое, причем на основе учета естественных особенностей места.

* Детальное исследование усадьбы, обмеры построек и фундаментов, сопоставление имеющихся графических изображений имения Н.Л. Львова в годы его расцвета проведены архитектором А.М. Харламовой.

Жилой дом находится в самом центре усадьбы и хорошо связан со всеми ее частями. Парк и плодовые сады подступают непосредственно к дому, чуть подальше, в 100—150 м от него,— пруды, конный двор, оранжереи, на периферии усадьбы, в 250—300 м, находятся такие объекты, как скотный двор, сыроварня, кладбище, обособленная малая «усадебка» для гостей, деревня. В этой усадьбе даже до дальней запрудной части сада было всего минут пешего хода, такая компактность представляла большие практические преимущества и в то же время позволяла, сосредоточив художественные средства на относительно небольшой территории, превратить все поместье в своеобразный парк, где все «полезное» становилось «красивым».

Самым тщательным образом разрабатывались и все хозяйственные строения. Так, дровяной сарай имел обходную галерею-колоннаду; зернохранилище украшали арка, выложенная валунами, рустованные углы; кирпичный каркас на фасаде здания риги имел ритмические членения и т.д. Все эти здания были передовыми для своего времени и в строительно-техническом отношении, прочными, теплыми, удобными. Они хорошо проветривались, при их постройке использовались новые экономические материалы (например, землебитные конструкции, уже испробованные Н.А. Львовым в Гатчине).

Особенно тщательно была разработана сложная гидротехническая система усадьбы, которая позволила «оживотворить ее живыми водами». Она включала пять искусственных прудов разного назначения, дренажную сеть, деревянный подземный водопровод, несколько ключевых колодцев, представлявших собой значительные каменные сооружения, плотины и многое другое. Водоподъемная машина стояла возле дома, у самой подъездной дороги, ее не «прятали», наоборот, как бы предлагали осмотреть эту новинку, предмет технического творчества хозяина и одновременно интересную деталь пейзажа.

Усадьба и ее парк (занимавшие участок около 30 га) были насыщены множеством мелких сооружений — въездных ворот, подорожных столбов, мостиков, беседок, лестниц и пандусов. Здесь много уюта, заботы о повседневном быте, простоты, человечности и тонкого вкуса.

Чувствуется, что Н.А. Львов, работая над деталями своей усадьбы-парка, стремился создать окружение, достойное идеала «естественного человека».

Почти все это исчезло. Не сохранились и растительные композиции парка. Заросли поляны, погибла большая часть аллей, вся местность из-за молодой поросли приобрела более закрытый характер, и многие перспективы уже не просматриваются. Но и то, что осталось — боковой флигель дома, «пирамида», усыпальница, кузница на Петровой горе, фундаменты хозяйственных построек и малых архитектурных форм, пруды, рощи, уцелевшие участки аллей, отдельные экземпляры «вековых» дубов, кедров, лиственниц,— все это представляет собой своеобразный памятник русского усадебного искусства конца XVIII в. и подлежит государственной охране.

Мы не можем с достаточной точностью назвать сроки строительства отдельных элементов усадьбы. Известно, что к концу 1780-х годов парк уже существовал. Не сохранилось и подлинных чертежей его планировки, скорей всего, что полного генерального плана никогда и не существовало. Очевидно, были некоторые наметки и варианты решения, которые постоянно исправлялись и корректировались непосредственно на месте в соответствии с меняющимися обстоятельствами и обретением нового личного опыта строительства других усадеб. Это тем более вероятно, если мы будем иметь в виду творческий «темперамент» Н.А. Львова, склонного к эксперименту, поиску все новых и новых решений. Тем не менее усадьба Никольское — удивительно целостный ансамбль со своим ярко выраженным характером, Важно подчеркнуть, что это довольно редкий пример создания усадьбы практически в рамках одного исторического периода развития русского садово-паркового искусства, отражающий в себе характерные признаки эпохи.

В данном случае разработка оригинальной системы теоретических взглядов до начала самого строительства может рассматриваться как его предпосылка, как своего рода предварительный этап формирования объекта. Это обстоятельство имеет большее значение, чем определение точного порядка возведения тех или иных построек, закладки разных участков сада и т. д., тем более что параллельно со строительством своей усадьбы Н.А. Львов проектировал и строил целый ряд других аналогичных объектов как в том же Новоторжокском уезде, так и далеко за его пределами, в Москве и Подмосковье, Петербурге и его окрестностях, на Украине. В связи с этим проследим еще на нескольких примерах, как теоретические убеждения и соответствующие им композиционные приёмы и методы реализовались этим автором в иных ситуациях.