Claude-Henri Watelet. Essai sur les jardins. Paris, 1774. Опыт о садах. Клод-Анри Ватле. Перевод О.В. Докучаевой

---

ПОЛЕЗНЫЕ ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ

Совершенно очевидно, что в своих первых успехах искусство садов не может делать быстрых шагов. Чтобы ускорить его движение, необходимо к желанию собственного наслаждения добавить мысль о необходимости наслаждения сообщающегося другим. Но как устанавливается эта идея? — Через милосердие — простое естественное чувство, или через тщеславие, которое я назвал бы агрессивным, чувство ложное, порожденное обществом.  К стыду человечества, первое из этих чувств не приносит садовому искусству блестящих успехов.

Представим себе образ жизни наших предков. Заметим, что в нашей сельской местности существовали тогда отдельные поселения людей простых нравов, к тому же еще и ограниченных в средствах. Вспомним, наконец, сад Алкиноя: 
Фруктовый сад в четыре акра был окружен живой изгородью, фруктовые деревья радовали взоры обилием и красотою плодов, своим разнообразием. Порядок, в котором деревья были выращены, заключал в себе все искусство, которое мог употребить владетель. Тщательно возделанный огород также приносил на своих грядах полезную продукцию, и два источника изливали свои воды: один через оплодотворяемый им сад, другой — вдоль стен жилища, перед которым он заполнял водоем, предназначенный для общественного пользования.

Таковы, — говорит Гомер, — чудесные дары, которыми боги украсили владения Алкиноя. 

<…> Я помещу около жилища полезные хозяйственные заведения, которые сделаны приятными, и я обращу, по сути, из одного лишь тщеславия, владельца этих заведений в хозяина рачительного и чувствительного, получающего выгоду от Природы как для нужды, так и для удовольствия. 

УКРАШЕННАЯ ФЕРМА

Усадьба будет расположена на склоне холма там, откуда с легкостью можно увидеть здания и огороженные участки, предназначенные для использования благодеяний Природы.

Сельские наслаждения должны быть целью искренних желаний, а их удовлетворение достигаться без усилий. 

<…> Если точка зрения ориентирована между югом и востоком, расположение жилища на склоне, способствуя наслаждению сельским зрелищем, почти никогда не встретит возражения. Оно кажется спокойно размещенным, что облегчает возможность его созерцания. Руководимый этим эффектом зрительного удовлетворения, я замечаю, что холм спускается в долину, где змеится маленькая речка и что противоположный склон являет картины полей, виноградников и леса на вершине, не столь удаленные, чтобы вызвать желание туда перенестись. На той же возвышенности, но на большем расстоянии предстают дальние деревни, внушающие мысль об их богатстве, но не утомляющие взор полной схожестью. Бросив окрест беглый взгляд, я снова возвращаюсь к осмотру подножия холма, на котором нахожусь, и останавливаюсь взором на ферме. 

<…> Уже проходя извилистой и слегка наклонной дорогой, я открыл для себя приятные точки зрения, затем потерял их, чтобы обрести с большим удовольствием их позже. Все время защищен я от солнца деревьями, казалось, появившимся здесь случайно, или укрытием, которое дают мне небольшие шпалерные изгороди, окружающие всевозможные сельские произрастания. Меня заинтересовало их разнообразие.

Мои шаги незаметно замедляются и готовы совсем замереть, чтобы я лучше мог наслаждаться. Тень от группы деревьев, под которыми находится дерновая скамья к маленький источник заставляет меня остановиться и предлагаем несколько мгновений отдыха.

Если я присяду, мои взгляды обратятся к редкой картине и я продлю без сожаления естественно потребный отдых.

Так искусственная легкость добавляется к установленным от веку наслаждениям. Но если намерение дает все же обнаружить себя, то нужно, чтобы это не было слишком явственно. 

Приглашать, но не принуждать, — вот сущность всех приятных Искусств. В местах, предназначенных для прогулок, расстояния и счастливые случайности должны предполагать возможность отдыха. Казалось бы, случайность здесь определяет форму и украшения. 

В качестве предлога для остановки выступают то размеры или расположение нескольких удачно сгруппированных необычных деревьев, то встреченный источник, своими изливающимися водами обещающий и дающий свежесть; обширное пространство, требующее какого-то времени для того чтобы его пересечь; привлекающая внимание живописная точка зрения, неожиданный предмет, который приковывал взгляды, заставляет замедлить шаг. 

Но подойдя к подножию холма, замечаю я здания фермы и интерес возрастает, когда я вижу тщательность, с которой она содержится; внешние стены построены и сложены очень заботливо: камень перемежается в кладке с кирпичом. Разнообразие дает возможность соорудить нечто вроде цоколя, заслуживающего завершения и это позволяет украсить сооружение, не удаляясь от соответствующего ему характера. Напротив главного входа не слишком симметрично, но все-таки в форме полукружия располагаются большие деревья, дающие тень, в которой нуждаются работники и посетители фермы. Несколько скамеек отведено для их отдыха, и в тени — источник, вода для него изливается с холма, с которого мы только что спустилась, бежит в казенном желобе, форма и пропорции которого достаточно приятны, несмотря на их сельскую незатейливость. Некоторые путешествующие по Италии не могут не заметить очарования, которое вещи очень обыкновенные приобретают там исключительно благодаря простоте своих объемов, отвечающих пропорциям! 

Недалеко от источника удобно, около самой воды, устроен водопой для домашних животных, которые возвращаясь с пастбища или работ могут утолить здесь жажду и освежиться. 

Мы уже входим во двор, он окружен всеми необходимыми зданиями, назначение которых указано над входом. Таким образом, бросив кругом несколько взглядов я могу представить себе живущих в этой усадьбе, где главное видно с первого взгляда. 

<…> Недалеко отсюда находится молочная. Затененная густыми тополями, освежаемая благодаря соседству с проточной водой, предлагающая наиболее лакомое и приятное из того, что только может дать деревня, она в большей степени допускает некоторую вычурность. Крайняя чистота заставляет забыть это излишество. Вид чрезмерной ухоженности не оскорбляет здесь, как и добавление некоторых украшений к продуктам, которым Природа сама придала особое совершенство и которые напоминают года и счастливое состояние, лишь изображаемое теперь поэтами в вечно привлекающих нас очаровательных картинах. Понятия естественного и пасторального придают здесь приятность сельской трапезе, состоящей главным образом из молока и нескольких плодов.  Если ферме по праву я отвожу первое место среди всего полезного, что вместе с тем доставляет удовольствие, то не забудьте расположить на некотором расстоянии от места, где приготовляют молочные продукты, заведения для производства меда. На участке, обнесенном изгородью из цветущего терновника, располагаются ульи. Поставленные обращенным к югу амфитеатром, они оказываются защищенными с севера. 

Весь участок целиком отдан растениям и цветам, излюбленным пчелами. В изобилии представлены далеко распространяющие свои благоухания тимьян, лаванда, вербы, ивы, липы, тополя. Подобно чистоте того места, которое мы только что покинули, здесь самое главное — роскошь запахов и цветов. Из этого следует, что наслаждения, чтобы не противоречить разуму, должны иметь обоснование или по крайней мере предлог в Природе. 

<…> В другой части рощи возвышаются несколько более просторных построек, возведенных для выработки шелка и всего, что сюда относится. <…> На некотором расстоянии отсюда домашние птицы, сухопутные или водоплавающие, занимают специально отведенное им место. Каналы или несколько протоков маленькой речки доставляют сюда все необходимое. Водоемы, которые также отданы в распоряжение птиц, окружены ивами, тростником и снабжены маленькими домиками, чья привлекательность и удобство заставляют обратить на них особое внимание. 

Дальше расположено еще одно любопытное заведение: огород лечебных трав, наиболее необходимых людям и животным. Они тщательно возделываются, размещены в определенном порядке и имеют краткие пояснительные надписи, из которых я узнал название, класс, происхождение каждого растения. Эта забота, проявленная одновременно по отношению к людям, приобретаемым знаниям и экономичности управления, настроила меня на прочувствованное созерцание приюта, предназначенного для больных слуг. Сведущая хозяйка и некий человек, наделенный самыми необходимыми знаниями, позволяющими оказать наиболее срочную помощь обитателям этой небольшой округи, живут здесь с несколькими слугами. Лекарь управляет также лабораторией, располагающей несложными, но необходимыми инструментами, складом лекарств, которые нужно иметь под рукой, и заботится о медицинской библиотеке, с толком подобранной, а потому небольшой. 

Место, где находится это заведение, хорошо проветривается, благовидно и здорово. Несколько простых дорожек образуют здесь место для прогулок. Цель посещения его — часовня на холме, в которой возносят хвалы за благодеяние. Одновременно живописный и интересный приют, похожий на скит, предлагает отдых и убежище, где можно найти места для сидения, стол и все необходимое, чтобы оставаться там некоторое время. <…> 

СТАРЫЕ ПАРКИ

Парк — это обычно обширное огороженное стенами место, устроенное и насажденное в виде массивов зелени и прямых аллей, идущих в различных симметричных направлениях и представляющих повсюду почти один и тот же вид садового спектакля. 

Чувством, которые сии места вызывают, является обыкновенно серьезная мечтательность, а иногда печаль. Удовольствие, которого там ищут, – прогулки, чаще всего без цели и почти без увеселений. Там можно найти тень в жаркое время дня, но это удовольствие нередко куплено ценой встречи с назойливыми насекомыми, размножающимися в густой чаще сырых зарослей зелени и в застойных водах каналов и зеркальных прудов. 

Мне кажется, что никакие мысли о пасторали не руководили первыми создателями этих парков. Своим происхождением они, без сомнения, обязаны феодальной гордыне. Могущественные владетели основывали усадьбы, точнее безопасные убежища. Их времяпрепровождение нуждалось в скрытности, так как их занятия часто были неистовыми, буйными. И парки их были защищены стенами по тем же соображениям, по которым их замки снабжались башнями. 

Кроме того, так как владельцы сии были могущественны и богаты, они придавали своим паркам подходящую для их развлечений обширность. Но для каких развлечений! Охота, картина враждебности — вот, что их занимало. Из-за того, что они сами опасались пересекать свои леса, они предпочитали хорошо закрытые участки, населенные робкими животными, никогда не выбегавшими на многочисленные прямые дороги. В конце концов все эти парки были одинаковыми: печальными и неприятными. 

В результате, мало удовлетворенные своими обширными симметричными парками, владельцы мечтали выйти за их стены, чтобы найти в сельской местности тот беспорядок Природы, который нравится больше регулярности. <…> 

СОВРЕМЕННЫЕ САДЫ

Три свойства, вытекающие из общепринятых мнений, могут быть положены в основу украшения новых парков: — это Живописность, Поэтичность, Романтичность. 

Первое, как следует из самого названия, связано с живописью. Художник по своему усмотрению соединяет и располагает в наиболее выгодном ракурсе предметы, избранные им в Натуре. Декоратор парка должен, несомненно, строиться к той же цели, однако, с учетом ограниченности имеющихся средств. Качество почвы, климат, характер и рельеф, присущие местности, ставят перед его искусством трудности иногда непреодолимые, тогда как послушное полотно готово отразить любые замыслы живописца. 

Другое различие между этими Искусствами не менее важно. Композиция картины всегда остается одной и той же, сколько ни смотри на нее с разных точек зрения, зритель не имеет ни сил, ни возможностей изменить ее расположение. Наблюдатель живописных сцен в парке напротив, перейдя на новое место, меняет обстановку, но движется или останавливается не более, чем того требует само произведение. 

Изобретенные для украшения новых садов пространственные композиции следует назвать скорее театральными сценами, нежели картинами. Но сцена нуждается в актерах, те же, о которых говорю я, по своей природе пустынны и не населены. Они являются здесь главными созданиями искусства, тогда как в театре это лишь часть целого действия, цель которого захватить и удержать одновременно зрение, рассудок и сердце зрителя. 

Такое различие, хотя и не осознанное, влияет гораздо больше, чем думают, на эффект восприятия сцен, устраиваемых в новых садах. 

Произведения искусства, не оживленные движением и действием, или те, что не способны ощутимо передать мысль, не могут и надолго заинтересовать. Движение и действие необходимы самой прекрасной пейзажной картине для того, чтобы привлечь к себе взгляды. Оттого-то ищут персонажей, хотят, чтобы они действовали или имели выраженные намерения. Оттого-то требуют впечатления колебания веток и листьев под ветром, чувствуют удовольствие, видя изображение водопада. И если беспорядок мазков являет эффект его стремительного падения, то ощущение перемещения масс воды и шума дополняется воображением, и неподвижная картина наполняется движением. 

В театральных садовых сценах о персонажах не вспоминают, или они встречаются только случайно. Воздух в то время, когда наслаждаются этими спектаклями, обычно спокоен. Воды, трепет листвы или пение птиц — единственные средства против тишины и неподвижности. Именно поэтому воды здесь особенно необходимы. Они оживляют, меняют молчаливый угрюмый характер всех, даже наиболее искусственных видов. 

Я перехожу к вопросу о том, как трудно делать эти виды приятными с разных точек зрения, откуда они могут быть заметны. 

В этой области садовый декоратор приближается к скульптору, так как последний создает фигуру или группу, употребляя свой гений на то, чтобы удовлетворить зрителя их видом со всех возможных сторон. Однако устроитель сада, прокладывая дорожки или создавая места отдыха, имеет к этому еще больше возможностей. Именно для того, чтобы использовать хотя бы часть их, он искривляет и хитро переплетает дорожки, при помощи придаваемой им извилистой формы отдаляет или приближает он зрителя, ведомого композиционной интригой. Его заставляет он, наконец, остановиться, привлекая отдыхом в месте, с которого готов показать ему наиболее выигрышные аспекты своего произведения. 

Перейдем теперь к средствам, которые предоставляет Природа для создания и украшения сцен. Перечислив эти средства, сделаем затем несколько замечаний о каждом из них. 

Территорию парка, планы, композицию, деревья, воды, пространства, газоны, цветы, случайности — вот что дает Натура. 

Что касается характеров, обозначающих различные сочетания этих элементов, то они многочисленны. Но если бы все это, от выразительных средств до впечатлений, которые они должны произвести, было как в романах или драматических произведениях, или, по крайней мере, предназначалось исключительно для проницательного глаза, гибкого воображения, а главное, для зрителя, свободного от забот и частных интересов! Но, увы, одни не существуют, другие встречаются крайне редко. Поэтому для верности приходится ориентироваться на самые распространенные характеры. 

Благородное, Сельское, Приятное, Серьезное или Печальное наиболее удобны для узнавания и переживания потому, что Природа представила в них наиболее общие примеры того, что известно по сюжетам картин. 

Есть еще несколько других характеров-состояний, таких как Величественное, Странное, Пышное, но они существуют скорее в идеале, чем на практике и нуждаются во внешней поддержке и аксессуарах, принадлежащих на самом деле Искусству и промышленности. 

Главное средство, заставляющее лучше почувствовать эти характеры, заключается в их противопоставлениях, но они, непременно успешные, не всегда возможны и должны быть преподнесены с деликатной ловкостью или изобретательно связаны между собой. Ведь Искусство, которое себя обнаруживает, утрачивает художественный эффект. 

О ПРИРОДЕ ВОДЫ 

Я говорил уже, что воды дают жизнь живописным сценам. Основная их красота в подвижности. Их грация — в свободе движения, которая всюду, где только присутствует, привлекает простотой и свежестью действий и чувств. Что совершенно ее связывает, так это сила, приглушающая ее или заставляющая ее исчезнуть. В то же время вы скажете, что доставляет удовольствие видеть порывистое движение вод, с усилием вырывающихся из скал и, кажется, с неистовством уничтожающих противостоящие им препятствия. Они также являют приятную картину свободы, как резвость, которая очаровывает нас в ребенке, когда он на секунду замерев в наших руках, неожиданно высвобождается и вознаграждает себя движениями за узы, в которых его держали. 

Дайте, насколько это можно, водам больше свободного движения, представьте их в как можно большем количестве аспектов, направляйте их наиболее приятным образом, так чтобы заставить следовать за течением, чтобы определить и подготовить различные сцены, — вот главное из средств сделать их употребление наиболее выигрышным! 

ПРОСТРАНСТВО 

Открытые места образуют пространства и заставляют следовать за собой взгляд. Это то, что в картине называется "воздухом". 

Если пространства слишком обширны, их размеры вредят пропорциональности предметов, которые они окружают. В композиции садов, как и в Архитектуре, есть необходимые соотношения между пустотой и ее заполнением. Но пустоты или пространства не должны представлять собой голые участки, землю покрытую песком или высохшую, — она, предмет для воображения наименее одушевленный и наиболее бесплодный, находится за пределами естественности. Лужайки, газоны, мхи, воды, дернины всевозможных родов должны служить заполнением и варьироваться в пространстве и пустотах. К тому же усилия для зрения следует облегчать, а зеленые тона газонов и вод благоприятны для зрения. 

ЦВЕТЫ 

Обычно цветы видят собранными и заточенными в симметрические фигуры, образуемые нашими партерами. 

Необходимость поливки и ухода обусловливает рабство, в которое они попадают. 

Поэтому изобилие цветов нередко уменьшает впечатление, которое они должны бы были производить, а симметрическое расположение приводит к ослаблению их естественного разнообразия. 

Натура не собирает их вместе таким образом; быть может, она действует уж слишком случайно, но чтобы приблизиться к замыслу Природы и добавить то, что часто упускалось из виду предшественниками, устройте это украшение и не бойтесь быть в нем слишком расточительными. Обогатите цветами сельские окрестности, и вы сделаете их занимательными, заставляя встречать это богатство в местах, где его не ожидали найти. <…> 

ХАРАКТЕРЫ САДОВ 

Среди характеров, которые я обозначил как основные, первое место следует отдать Благородному саду. 

Он требует обширных пространств, величественности масс зелени, больших протяженностей, простоты расположения и, самое главное, широких эффектов, если использовать живописный термин. Мелкими деталями нужно пожертвовать. Следует изгонять предметы незначительные, жалкие, а также избегать чрезмерной изысканности. 

Я противопоставляю этому характеру Простой сельский, дающий больше свободы для фантазии. В такой сад можно поместить скалы и гроты. Участки сада могут быть наполнены там подробностями, контуры их менее проработаны, менее соотнесены между собой. Рассадка деревьев, газоны, движение вод не заслуживают там слишком пристального внимания. 

В саду Приятного характера части создаются для того, чтобы быть увиденными с ближайшего расстояния. Приближенные удовольствия становятся в некотором роде главными. Слишком большое поле картины вредит впечатлению, которое хотелось бы возбудить. Размеры Благородных садов велики, Приятных же умеренны. 

Удовлетворение, которое дает этот характер, должно достигаться без затруднений. Тут могут помещаться несколько искусственных построек, но количество их должно быть ограниченным, так как многочисленность всегда ослабляет выражение сущности Природы. 
Смеющиеся сады — разновидность Приятных. Движение вод, ковер цветов, перспективы, разнообразные виды, хорошо устроенные широкие точки зрения — вот что свойственно этому характеру. 

Наконец, Серьезный или, более того, Печальный характеры исключают большинство из названных удовольствий. 

Последний должен быть употребляем с осторожностью и как противопоставление другим. Он может нравиться меланхолическим душам, но это состояние есть следствие душевной неустроенности или несогласованности, которую Печальные местоположения проявляют в неустроенности или беспорядке Природы. 

Я говорил, что возможно также придавать сценам более узко определенные оттенки. Чтобы их почувствовать, необходимо использовать совершенно искусственные объекты и призвать на помощь Живописность, Поэтическое и Романическое. 

О ПОЭТИЧЕСКОМ 

В такого рода композициях используется мифология, древние и чужеземные обычаи и костюмы. <…> В устройстве сцен, где соединяют Поэтическое с Живописным, преследуют цель при помощи зрительной памяти соединить нити этих представлений и заставить хотя бы на мгновение перенестись во времена и климат, удаленные от наших. Нет необходимости входить во все подробности, чтобы почувствовать, сколькими возможными средствами обладает эта своего рода магия и какие препятствия, по большей части непреодолимые, затрудняют ее эффекты. Достаточно напомнить малую подвижность воображения, расплывчатость или недостаточность знаний, обычно имеющихся относительно древних костюмов и мифологии, наконец, климат, который невозможно воспроизвести, особенности мест, которые невозможно передать в совершенстве, дары земли, только ограниченно находящиеся в нашем распоряжении, чтобы почувствовать насколько затея должна соответствовать имеющимся средствам. 

В распоряжении устроителя сада остаются некоторые виды зданий, монументы, приблизительные воспроизведения мест и обстоятельств, при помощи которых он силится передать искомые идеи. Так, сооружают здания, ставят скульптуры или делают надписи, стараясь в первую очередь сообщить посетителю имена божеств, чьи храмы и владения он встретит. Сии имена обычно пишут на фризах или пьедесталах, как на портретах людей, которых без этого невозможно было бы узнать.

<…> Смешанные Искусства, возникающие из союза нескольких художеств, более привлекательны в теории и более несостоятельны на практике. Пленительные для воображения, они восхищают до тех пор, пока их эффекта ожидают. Очарование почти всегда исчезает в момент восприятия. Не хватает подробностей, правды, иллюзия не удается и фальшь становится очевидной. Иными словами, претензии были велики, а результат кажется смешным. Так человек, много на себя взявший, становится предметом иронического неприятия, если не может сдержать данного слова. Обманутое воображение мстит за себя. Преувеличенность ничем не оправданных обещании производит комический эффект Это средство, которое всегда с успехом применяется в жанре бурлеска. 

Поэтические сцены, о которых я только что говорил, заставляют чувствовать гораздо больше, чем просто живописные и пасторальные, недостаток движения и действия в которых оставляет зрителя холодным или делает впечатления от них легкими и быстро проходящими. Усовершенствование этого жанра требует правдоподобия даваемых в парке разнообразных постановок — пантомим. Подобно тому, как в Китае внутренние покои дворца, изображающие город, по рассказам, наполнены людьми, представляющими обитателей всех стран: там можно найти все занятия и даже все гражданские состояния. 

Без этого представления, или если в нем будут действовать только манекены, кто не подумает, что видит изображение покинутого города или города, на котором Медуза-Горгона остановила свой смертельный взгляд? <…> 

О РОМАНИЧЕСКОМ 

Как кажется, в Романическом открывается больший простор, нежели в Поэтическом, о котором только что шла речь. В самом деле, оно охватывает все, что выдумано, и все, что еще можно будет вообразить. Но из-за этого эффект его более непостоянен. Среди бесчисленного количества романических выдумок наберется только малое число действительно распространенных. В то же время Поэтические понятия, вечную молодость которым дает чтение античных авторов и которые бесконечно воспроизводятся в искусстве, становятся общепринятыми условностями, едиными для всех, кто обладает хоть какой-нибудь просвещенностью. 

Романические представления, к которым следует отнести большую часть аллегорических понятий, не имеют этого преимущества. Они более неопределенны, более индивидуальны. Они принадлежат, если так можно выразиться, каждому в особенности и прямо связаны из-за этого с неправильностям воображения и заблуждениями вкуса. Говоря о них, нельзя упускать из виду принцип, приложимый ко всем Искусствам: их произведения могут настолько подпасть под влияние дурного вкуса, насколько более индивидуальные обычаи и намерения они выражают. <…> Cкажу, что согласился бы с необычным расположением, основанном на представлениях даже достаточно ребячливых, но вызывающих к жизни острые мгновения занимательных иллюзий. 

Таким, например, будет место совершенно дикое, где стремительные потоки низвергаются в тесные ущелья, где есть скалы и печальные деревья, где шум воды отдается эхом в многочисленных пещерах, вносящих в душу некое содрогание, где можно заметить скудные дымки, исходящие из нескольких кузниц, из потайных стеклодувен, где можно услыхать шумы многочисленных машин, чьи мучительные движения и стонущие колеса напоминают жалобы и крики злых духов. Эти картины заколдованной пустыни, места, принадлежащего воспоминаниям, соединяющим события и звуки им сопутствующие, представляют Романическое, для которого необязательно даже вмешательство пантомимы. В самом деле, возбужденное воображение готово их дополнить, и когда наступают сумерки, когда ночные тени приносят свойственную им печаль и сопровождающие их зрительные обманы, немного нужно, чтобы померещились в этом пустынном месте демоны, маги и чудовища. 

УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЕ МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ 

<…> В сельских заведениях полезное, безусловно, должно иметь перевес над приятным и составлять основание для получаемого удовольствия.  В парках полезное должно содействовать увеселению и Искусство должно подчиняться главным образом Природе. В увеселительных местностях Искусство может добиваться права показывать себя наиболее полно. Наконец, в садах, предназначенных для ощущений более утонченных и изысканных, искусственность и богатство, использованные для не встречающихся в натуре эффектов и для роскоши, силятся взять верх над Природой. 

Но вернемся еще на мгновение к простым понятиям. В некоторых прогулочных местоположениях и соответствующих садах первый принцип устройства — это беспрестанное возбуждение любопытства, заставляющего переходить от предмета к предмету, которые задерживают и предлагают остановиться. И я подчеркну, что наиболее верное выполнение этого принципа достигается благодаря Живописности.

Таким образом, именно живопись из всех известных художеств в наибольшей степени отвечает идеям садового Искусства. 

До настоящего времени Архитектура почти всегда там присутствовала и вполне естественно, что если не считать сады явлением, способным к серьезному художественному совершенствованию, которого сегодня ищут, то мастер, занятый постройками в парке, будет озабочен тем, что представляется не более чем частностями. К тому же хорошо замечены достаточно обоснованные связи между принятыми в садах формами и теми, что употребляются в Архитектуре. Но в то же время не обращают внимания на разницу, привносимую в эти два Искусства единственно природой планов, по которым они создаются. 

Архитектура в художественно-свободной части имеет целью сделать приятными все элементы вертикальной плоскости. Садовый декоратор упражняется в украшении горизонтальной поверхности. Первый должен максимально и с наименьшими издержками срезу удовлетворить зрителя, бросившего взгляд на здание. Второй лишь постепенно, одну за другой показывает прелести своего произведения тому, кто посвятит на это несколько часов. 

Поэтому исходящей из совершенно иных предпосылок Архитектуре свойственны простые планы, симметрические формы, пропорции, которые легко заметить, правильные объекты, тогда как средствами, предпочитаемыми садовым Искусством, являются замысловатые планировки, неодинаковые формы, эффекты более очевидные, чем принципы, лежащие в их основе, случайности, изгоняющие регулярность. Архитектурную изысканность составляют ясность черт и чистота деталей. Некая полная очарования неопределенность, сия небрежность, столь свойственная Натуре, составляет тонкость садового Искусства. 

Нужно также заметить, что садовые расположения, измышленные художниками в кабинетном уединении, приводят к регулярности и симметрии. Когда на бумаге стремятся передать не существующую в действительности правильную поверхность участка, разделить ее ритмично чередующиеся линиями, повторяющимися элементами, начертать там совершенно прямые аллеи, фигуры круглые, полукруглые и звездообразные, что станется с таким произведением, выполненным со всевозможной правильностью и чистотой? Зритель заметит, угадает и почувствует только обещанное желание изменить естественное местоположение. Обширное творение нравится уже своей протяженностью, пространством, изрядным партером, удивляет своими аллеями, которым, кажется, никогда не будет конца. Но удовольствие длится всего несколько минут. Оно исчезает, как только возьмутся прошагать эти охваченные единым взглядом пространства. Что же получается? Если люди путешествуют не в воображении и не заняты беседой, они соскучатся от этих продолжительных и однообразных перспектив, и почувствуют, что в продолжении сей мучительной прогулки ничто не меняется от того, замедлишь или ускоришь шаг, словно человек поднимает ноги на месте, совершенно не двигаясь вперед. 

Обратимся же к художнику и посмотрим, какие понятия, касающиеся его Искусства, должны господствовать в его голове, если он займется украшением сада. Природа – предмет его обычных наблюдений и повседневных упражнений – предстанет перед ним обогащенной своим разнообразием, украшенной своими контрастами, случайностями и эффектами. Движение, эта душа Природы, неисчерпаемая основа интереса, который она вызывает, заставляет его стремиться оживить пейзажи, создаваемые в парке. Вместо распределения параллельных линий не горизонтальной, совершенно ровной поверхности, представляющейся холодной и мало интересной для воображения, которое она не способна занимать долгое время, будет искать он места, ни на что не похожие и полные случайностей, вдохновляющие его наиболее своеобразные и живописные замыслы. Если они посетят его, он никогда не осмелится уничтожить их нивелировкой и дорогостоящими земляными работами, мешающими задуманному удовольствию. Что если встретятся ему группы старых деревьев? Он защитит их и использует в своих композициях их тень, не дожидаясь времени, когда уймется стремление к искусственности и тратам, требования и желания насытятся. Источник никогда не вдохновит мастера на проект прямого канала или водного зеркала, но будет для него средством устроить ручей, чья свежесть, нежные извивы к движение преподнесут ему приятные точки зрения и эффекты, которые он надеется изобразить. Если он использует искусственные объекты, если создаст он храм, пирамиду, установит статуи, вазы, перила, балюстрады, то обдумает их предназначение и соотнесет эти частности с характером композиции, с местоположением, с распределением масс зелени и свободным пространством, откуда они будут видны, с направлением освещения, с местами отдыха, задуманными так, чтобы ими возможно было воспользоваться. Ничего не расточит он понапрасну, так как в Искусстве изобилие украшений означает скудость таланта, как расточительная роскошь показывает душевную пустоту. 

<…> Вечнозеленые куртины венчают произрастания сего места, деревья объединенные в группы и расположенные таким образом, чтобы взгляд проникал под их сени, украшают различные части долины. Они простирают свои ветви над берегом реки подобно Лете, несущей свои мирные воды, не нарушая покоя этого прекрасного уединения. Нет необходимости в том, чтобы волны двигались слишком живо. Их ритм должен усиливать нежную и спокойную гармонию. Берега будут украшены распределенными без принуждения изысканными цветами. 

В близлежащих местах находятся статуи знаменитых людей, исполненные достаточно искусно и прилежно, чтобы возбудить желание рассмотреть их, постигая идеи мудрости и геройства. Пусть некоторые статуи будут стоящими и расположенными по одиночке, некоторые — сидящими и объединенными в группы. Нужно отказаться от пьедесталов, делающих их неподвижность слишком ощутимой. Одни будут поставлены на невысокий цоколь, другие усажены на античные ложа и представлены словно беседующими под портиками. 

Вдоль дороги можно попробовать представить героев верхом на лошади или колеснице. Покрытые дерном холмики помогут живописно расположить эти композиции. Массы листвы и группы деревьев дадут им поддержку и составят контраст. Белый мрамор, из которого они будут сделаны, добавит выразительности месту, где следует ожидать густой тени. Несколько храмов и павильонов, посвященных добродетелям, наукам, искусствам, приятным чувствованиям, создадут богатство и разнообразие видов Избранные короткие надписи, вырезанные на коре деревьев, колоннах, обелисках, поддержат впечатление нежной меланхолии, навеваемой местоположением. Приятное впечатление от них совместит чувства благородные и возвышенные, где смешаются воспоминания и реальность, где нравственное будет поддерживаться Поэтическим и где и то, и другое раскроют, наконец, в Живописном всю привлекательность, на которую оно способно.